![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ragnaliПо сравнению с дворцами, особняками и домами знати невенецианской Европы, это относительно небольшое строение кажется аккуратным и строгим. Во всяком случае, мне показалось именно так: здание скрывалось в лесах, и я пробралась в музей только со второй попытки. Суетливый, узкий, колодцеобразный световой двор, множество маленьких комнатушек за стеклянными стенами, смутные статуи, то ли изъеденные временем, то ли уставшие от современности — вероятно, такой же сумбур и многолосье царили здесь и во времена разгрузки товаров с вернувшихся из дальних стран судов. Я с грустью представляла ту же сумятицу во всем дворце, пока не проскользнула на неожиданно просторную и прохладную лестницу, убегавшую на второй, «парадный» этаж Ca’ Rezzonico. И вот тут беспокойный гул постепенно перестал быть заметным, перейдя в оглушительное пространство бальной, угловой залы, привычно отгораживающейся окнами от скучающего Большого Канала.
Парадная лестница
Разница между ожидаемыми скромными комнатками и огромным, наполненным светом и золотистыми росписями бальным залом была совершенно магической: неожиданно я переместилась в совершенно иное пространство и время. Я судорожно металась между окнами, словно ожидала гостей к ужину, корчилась в этических муках между запретом фотографировать и сладострастным желанием ухватить хотя бы цифровой облик этого волшебного места, впивалась глазами в резных арапчат, навеки врезанных в кресла и канделябры залы, и мысленно примеряла бальное, необыкновенно пушистое, мерцающее золотом платье, одновременно размышляя, не прохладно ли здесь вечерами в декольтированном одеянии — чихнуть в таких условиях представлялось верхом неприличия.
Бальный зал
После узеньких венецианских улочек, каменных извивов стиснутых домами каналов - парадная зала на два этажа вверх и на три комнаты вглубь, с натертыми паркетными полами, с «архитектурными» росписями trompe l'oeil Пьетро Висконти, раздвигающими и без того просторную залу, колесницей Аполлона, парящей на плафоне в окружении сторон света, обвивающими стены и потолок завитками - все это создавало ощущение пространственного сдвига, попадания в тайну, и понимания присущей Венеции театральности маскарада, бесконечной игры-перевертыша внешнего и внутреннего, света и темноты, кажущегося и истинного.
Концерт в бальном зале
Ca’Rezzonico, дворец семьи Реццонико, был на самом деле построен по заказу старинной венецианской аристократической семьи Бон, глава которой в 1650 г. (1649 г.?) нанял Бальдассара Лонгену возвести вместо двух старых домов новый городской особняк Бонов в стиле барокко, резко отличавшегося от традиционного стиля Венеции, «цветочной» готики. «Барочный» архитектор Лонгена сосредоточился на излюбленной барочной теме светотени: даже балконы с их выступающими колоннами и прячущимися нишами, даже солнечные блики на воде усиливали эффект чиароскуро и вполне соотвествовали венецианскому духу двойственности.
Вид на Ca’Rezzonico со стороны Большого Канала
В 1682 г. Лонгена умер, не завершив дворец, семья Бон обанкротилась, и дворец перешел в руки семьи Реццонико, выходцев из Ломбардии, перебравшихся в Венецию. В 1687 г. они приобрели титул - во время войны с Турцией венецианской казне были нужны деньги, а покупка в 1751 г. Джамбатистой Реццонико дворца на Большом канале стала триумфальной точкой в их венецианской социальной карьере. Внутренняя отделка дворца под руководством Мазари была завершена к 1758 г., что совпало с избранием младшего брата Джамбатисты, Карло Реццонико, епископа Падуи, римским папой под именем Клемента XIII. Однако то ли дворец недобро влиял на обитавшие в нем семьи, то ли сама Венеция, но семья Реццонико недолго наслаждалась своим успехом: к 1810 г. вымерли все представители этой фамилии. Дворец переходил из рук в руки, из дворца вывезли и распродали всю мебель и предметы искусств (за исключением фресок), его сдавали в наем аристократичным жильцам: именно здесь, кстати, в 1889 г. умер Роберт Браунинг, тогда особняк снимал его сын. Ca’ Rezzonico еще долго мог бы оставаться беспризорным, но в 1935 г. его судьба счастливо переменилась: особняк выкупил городской совет Венеции, чтобы разместить коллекции венецианского быта и искусства 18 века, эпоху позднего расцвета и упадка Венеции.
Эта фреска — одна из сохранившихся фресок Тьеполо в особняке, в так называемой комнате Брачной Аллегории, декорированной в честь свадьбы Лодовико Реццонико и Фаустины Саворниан (Faustina Savorgnan) в 1758 г. Это был союз двух богатейших семей Венеции.
План Ca’Rezzonico
Залов в музее не так много, на втором этаже всего одиннадцать комнат, каждая из которых представляет собой небольшой ларец с сокровищами. В зале гобеленов — три фламандские шпалеры конца 17 века, привезенные в музей вместе с одним из немногих полностью уцелевших комплектов мебели венецианского рококо, из дворца Balbi Valier (недалеко от церкви Санта-Мария Формоза). Тема шпалер — библейские сюжеты, повествующие о царе Соломоне и царице Савской. Роскоши и цвету гобеленов вторят удивительные лакированные двери 1760 г., расписанные Тьеполо в китайском стиле.
Комната Гобеленов
Фрагмент гобелена Дверь
Роспись потолков в тронном зале
В Тронном зале — еще одна аутентичная фреска Тьеполо, прославляющая Реццонико, и мебель работы Антонио Коррадини 1720-х гг., когда-то принадлежавшая семье Барбариджо (Barbarigo). Строгая мрачность библиотека оказывается совершенно неожиданной и освежающей после ярких, залитых солнцем залов, выходящих окнами на канал, и тем очевиднее хрупкость и безукоризненность капелек стеклянных изделий 18 и 19 века в шкафах темного дерева, рядом с которыми расположились чисто мужские атрибуты — стулья, обтянутые позолоченной кожей с цветочными мотивами, кожаный сундук и напольные английские часы начала 18 века работы Уильямсона. Забавно, что именно в библиотеке находится и бюст работы Антонио Коррадини «Женщина в вуали»: то ли дамам было запрещено просвещаться и наблюдать за мужскими развлечениями в мужских интерьерах библиотеки, то ли скульптурная головка напоминала о хрупкости и прозрачности стекла.
Антонио Коррадини «Женщина в вуали»
Но самые необыкновенные сокровища таились в комнате Брустолона (Brustolon), названной по имени мастера-краснодеревщика. Мебель его работы (40 предметов в общей сложности во всем дворце) меня поразила еще в бальном зале, но равного по красоте, многомерности и контрасту деталей консольного столика из самшита, черного дерева и фарфора я не видела никогда. Резьба по дереву такого уровня, когда фигуры кажутся не вырезанными, а вылепленными и совершенно живыми, когда рука непроизвольно тянется прикоснуться к напряженным мышцам Геракла, когда отполированный, красноватого оттенка самшит излучает тепло и матовый свет, когда черное дерево обретает все качества бронзы, и кажется, что металл пронзает деревянное основание стола, а дерево тем не менее обвивается вокруг него и продолжает расти, несмотря на пронзенную сердцевину, - от резьбы по дереву такого уровня захватывает дух и оторваться от созерцания невозможно. А если в противостояние металла и дерева добавить нежную тонкость венецианского фарфора, которое устроилось в извивах дерева, ведущего борьбу с металлом, но охраняющего первозданную хрупкость фарфора, то впечатление от соединения мастерства и природного противостояния матералов становится невыразимым....
Консольный столик Брустолона
Зал Брустолона
Я не знаю, случайно ли так получилось, или это была чья-то задумка, но впечатление от созданного Брустолоном усилилось картинами на весьма зловещую тему: изничтожение мужчин женщинами. На одну эрмитажную Юдифь, повергшую Олоферна, смотреть достаточно печально, но когда все картины вокруг (начиная с предыдущего зала) посвящены тематическим убийствам, да еще и с некоей радостью на лице, то печаль сменяется очень сильным сочувствием к поверженным существам. Запоминается вся эта борьба полов особенно сильно благодаря инерьерам — завитки раковин превращают зал в грот, освещаемый (опять-таки!) самой поразительной люстрой, что я когда-либо видела: подвески из разноцветного стекла, 20 подсвечников в два ряда. Люстра была создана в 1730 г. на муранской стекольной фабрике Джузеппе Бриати. Роскошь уходящего венецианского карнавала...
Ослепительный вид на люстру
На третьем, тоже парадном этаже, также немало интересного: типично венецианская прогулочная картинная галерея с видами Венеции и работами Гарди, Каналетто, Пьяцетти; комната клавикорда, где воссоздана атмосфера летних вилл богатых венецианцев и где можно полюбоваться на платяные шкафы, расписанные в виде театральных интерьеров; или комната Лонги Гарди, где противопоставлены два стиля венецианского 18 века: чувственное рококо Тьеполо с его аллегорическими и мифическими работами и иронические жанровые сценки Пьетро Лонги, о которых хорошо написал Муратов в «Образах Италии»; или комната Гарди с её нежнейшими фресками, простота и скромность которой оттеняет многокрасочность остального особняка. Но самое примечательное на этом этаже — это спальня 18 века, с альковом из Палаццо Карминати, очень уютная, в нежных тонах, с изящными пилястрами, деревянными полами и витриной, где выставлен туалетный гарнитур из 58 презметов из серебра. За альковом — гардеробная с встроенными на высоту комнаты шкафчиками с узкими дверьми и крошечная, восьмиугольная комнатка из Палаццо Кальбо Кротта, украшенная лепниной 18 века и фресками работы Джакопо Гварано.
Восьмиугольная комнатка с лепниной
Гардеробная
Исключительно интересными являются и залы, посвященные фрескам (1759-1797) Джандоменико Тьеполо, сына Джамбатисты Тьеполо, из его собственной виллы Зианиго (Villa Zianigo). Эта вилла до сих пор существует в небольшой деревушке Зианиго, а фрески были вывезены в 1906 г. для продажи во Францию, однако вмешалось министерство образования Италии, и фрески были выкуплены совместно городским советом Венеции и правительством Италии. В 1936 г. фрески перевезли в Ca’Rezzonico и разместили в специально оборудованных комнатках. Отреставрированные в 1999-2000 гг., фрески считаются одними из лучших в особняке. Работы Джандоменико Тьеполо действительно хороши, что особенно заметно в светлой, ничем не загромождаемой пустоте залов, и можно спокойно предаваться размышлениям над аллегорическим смыслом увиденного.
"Новый мир" Тьеполо
Из зала с фреской «Ринальдо, покидающий сады Армиды» вы попадаете в зал, где взгляд падает на толпу людей, повернувшихся к вам спиной и внимательно вглядывающихся в морскую даль (считается, что третьим справа Тьеполо изобразил самого себя) — это фреска «Новый мир», грустный эпилог эпохи легкомысленного карнавала 18 века. Из этого зала наблюдений за морем жизни ведут две двери: одна в комнатку, где круглой иконе 16 века составляют компанию благочестивые фрески на религиозные и образовательные темы, а вторая дверь уводит в мир, полный скоморохов, арлекин, народных праздников, приключений и итальянских ландшафтов. Такое ироническое соедение (противопоставление?) мне напомнило маленький замок в Больсовере с его залами «Рай», посвященный миру божественной любви, и «Элизиум», царстве языческих наслаждений.
Фрески Тьеполо
Можно забраться на четвертый этаж, чтобы полюбоваться коллекцией Эджидио Мартини или заглянуть в аптеку середины 18 века: три полностью реконструированные комнатки, где в деревянных витринах выставлены 183 аптечных сосуда, а на больших вазах в углу видны эмблемы этой аптеки. Никогда до этой аптеки я не подозревала, что посещение медицинского заведения может приносить такую эстетическую радость. В окружении картин, сидя на деревяннои подоконнике можно не торопясь рассматривать Венецию из овальных окошек: низкие потолки, полусвет, вытянутые комнаты, и представлять себя заключенной на чердаке Ca’ Rezzonico за какие-нибудь дворцовые шалости...
Огромная гондола на первом этаже. Через дверь - выход на Большой Канал.
Можно спуститься вниз, взглянуть на гондолу 18 века и отправиться в партерный сад при особняке, с розами, вьющимися растениями, ухоженной травой и деревьями, с осколками анличных статуй и скамейками в прохладе кирпичной галереи. Подлинное значение и сада, и дома, и его интерьеров приходит только с осознаванием того, сколько труда ушло, чтобы не только построить и украсить, но прежде всего доставить все материалы для строительства Ca’ Rezzonico.
Сад при Ca’ Rezzonico.
Виртуальную прогулку по дворцу можно совершить вот по этой замечательной ссылке http://carezzonico.360map.it/en
P.S. Единственное, что страшно не понравилось, - это выставка современных художников, апофезом которой стали работы русских (советских?) художников на околосоветские темы.
Парадная лестница
Разница между ожидаемыми скромными комнатками и огромным, наполненным светом и золотистыми росписями бальным залом была совершенно магической: неожиданно я переместилась в совершенно иное пространство и время. Я судорожно металась между окнами, словно ожидала гостей к ужину, корчилась в этических муках между запретом фотографировать и сладострастным желанием ухватить хотя бы цифровой облик этого волшебного места, впивалась глазами в резных арапчат, навеки врезанных в кресла и канделябры залы, и мысленно примеряла бальное, необыкновенно пушистое, мерцающее золотом платье, одновременно размышляя, не прохладно ли здесь вечерами в декольтированном одеянии — чихнуть в таких условиях представлялось верхом неприличия.
Бальный зал
После узеньких венецианских улочек, каменных извивов стиснутых домами каналов - парадная зала на два этажа вверх и на три комнаты вглубь, с натертыми паркетными полами, с «архитектурными» росписями trompe l'oeil Пьетро Висконти, раздвигающими и без того просторную залу, колесницей Аполлона, парящей на плафоне в окружении сторон света, обвивающими стены и потолок завитками - все это создавало ощущение пространственного сдвига, попадания в тайну, и понимания присущей Венеции театральности маскарада, бесконечной игры-перевертыша внешнего и внутреннего, света и темноты, кажущегося и истинного.
Концерт в бальном зале
Ca’Rezzonico, дворец семьи Реццонико, был на самом деле построен по заказу старинной венецианской аристократической семьи Бон, глава которой в 1650 г. (1649 г.?) нанял Бальдассара Лонгену возвести вместо двух старых домов новый городской особняк Бонов в стиле барокко, резко отличавшегося от традиционного стиля Венеции, «цветочной» готики. «Барочный» архитектор Лонгена сосредоточился на излюбленной барочной теме светотени: даже балконы с их выступающими колоннами и прячущимися нишами, даже солнечные блики на воде усиливали эффект чиароскуро и вполне соотвествовали венецианскому духу двойственности.
Вид на Ca’Rezzonico со стороны Большого Канала
В 1682 г. Лонгена умер, не завершив дворец, семья Бон обанкротилась, и дворец перешел в руки семьи Реццонико, выходцев из Ломбардии, перебравшихся в Венецию. В 1687 г. они приобрели титул - во время войны с Турцией венецианской казне были нужны деньги, а покупка в 1751 г. Джамбатистой Реццонико дворца на Большом канале стала триумфальной точкой в их венецианской социальной карьере. Внутренняя отделка дворца под руководством Мазари была завершена к 1758 г., что совпало с избранием младшего брата Джамбатисты, Карло Реццонико, епископа Падуи, римским папой под именем Клемента XIII. Однако то ли дворец недобро влиял на обитавшие в нем семьи, то ли сама Венеция, но семья Реццонико недолго наслаждалась своим успехом: к 1810 г. вымерли все представители этой фамилии. Дворец переходил из рук в руки, из дворца вывезли и распродали всю мебель и предметы искусств (за исключением фресок), его сдавали в наем аристократичным жильцам: именно здесь, кстати, в 1889 г. умер Роберт Браунинг, тогда особняк снимал его сын. Ca’ Rezzonico еще долго мог бы оставаться беспризорным, но в 1935 г. его судьба счастливо переменилась: особняк выкупил городской совет Венеции, чтобы разместить коллекции венецианского быта и искусства 18 века, эпоху позднего расцвета и упадка Венеции.
Эта фреска — одна из сохранившихся фресок Тьеполо в особняке, в так называемой комнате Брачной Аллегории, декорированной в честь свадьбы Лодовико Реццонико и Фаустины Саворниан (Faustina Savorgnan) в 1758 г. Это был союз двух богатейших семей Венеции.
План Ca’Rezzonico
Залов в музее не так много, на втором этаже всего одиннадцать комнат, каждая из которых представляет собой небольшой ларец с сокровищами. В зале гобеленов — три фламандские шпалеры конца 17 века, привезенные в музей вместе с одним из немногих полностью уцелевших комплектов мебели венецианского рококо, из дворца Balbi Valier (недалеко от церкви Санта-Мария Формоза). Тема шпалер — библейские сюжеты, повествующие о царе Соломоне и царице Савской. Роскоши и цвету гобеленов вторят удивительные лакированные двери 1760 г., расписанные Тьеполо в китайском стиле.
Комната Гобеленов
Фрагмент гобелена Дверь
Роспись потолков в тронном зале
В Тронном зале — еще одна аутентичная фреска Тьеполо, прославляющая Реццонико, и мебель работы Антонио Коррадини 1720-х гг., когда-то принадлежавшая семье Барбариджо (Barbarigo). Строгая мрачность библиотека оказывается совершенно неожиданной и освежающей после ярких, залитых солнцем залов, выходящих окнами на канал, и тем очевиднее хрупкость и безукоризненность капелек стеклянных изделий 18 и 19 века в шкафах темного дерева, рядом с которыми расположились чисто мужские атрибуты — стулья, обтянутые позолоченной кожей с цветочными мотивами, кожаный сундук и напольные английские часы начала 18 века работы Уильямсона. Забавно, что именно в библиотеке находится и бюст работы Антонио Коррадини «Женщина в вуали»: то ли дамам было запрещено просвещаться и наблюдать за мужскими развлечениями в мужских интерьерах библиотеки, то ли скульптурная головка напоминала о хрупкости и прозрачности стекла.
Антонио Коррадини «Женщина в вуали»
Но самые необыкновенные сокровища таились в комнате Брустолона (Brustolon), названной по имени мастера-краснодеревщика. Мебель его работы (40 предметов в общей сложности во всем дворце) меня поразила еще в бальном зале, но равного по красоте, многомерности и контрасту деталей консольного столика из самшита, черного дерева и фарфора я не видела никогда. Резьба по дереву такого уровня, когда фигуры кажутся не вырезанными, а вылепленными и совершенно живыми, когда рука непроизвольно тянется прикоснуться к напряженным мышцам Геракла, когда отполированный, красноватого оттенка самшит излучает тепло и матовый свет, когда черное дерево обретает все качества бронзы, и кажется, что металл пронзает деревянное основание стола, а дерево тем не менее обвивается вокруг него и продолжает расти, несмотря на пронзенную сердцевину, - от резьбы по дереву такого уровня захватывает дух и оторваться от созерцания невозможно. А если в противостояние металла и дерева добавить нежную тонкость венецианского фарфора, которое устроилось в извивах дерева, ведущего борьбу с металлом, но охраняющего первозданную хрупкость фарфора, то впечатление от соединения мастерства и природного противостояния матералов становится невыразимым....
Консольный столик Брустолона
Зал Брустолона
Я не знаю, случайно ли так получилось, или это была чья-то задумка, но впечатление от созданного Брустолоном усилилось картинами на весьма зловещую тему: изничтожение мужчин женщинами. На одну эрмитажную Юдифь, повергшую Олоферна, смотреть достаточно печально, но когда все картины вокруг (начиная с предыдущего зала) посвящены тематическим убийствам, да еще и с некоей радостью на лице, то печаль сменяется очень сильным сочувствием к поверженным существам. Запоминается вся эта борьба полов особенно сильно благодаря инерьерам — завитки раковин превращают зал в грот, освещаемый (опять-таки!) самой поразительной люстрой, что я когда-либо видела: подвески из разноцветного стекла, 20 подсвечников в два ряда. Люстра была создана в 1730 г. на муранской стекольной фабрике Джузеппе Бриати. Роскошь уходящего венецианского карнавала...
Ослепительный вид на люстру
На третьем, тоже парадном этаже, также немало интересного: типично венецианская прогулочная картинная галерея с видами Венеции и работами Гарди, Каналетто, Пьяцетти; комната клавикорда, где воссоздана атмосфера летних вилл богатых венецианцев и где можно полюбоваться на платяные шкафы, расписанные в виде театральных интерьеров; или комната Лонги Гарди, где противопоставлены два стиля венецианского 18 века: чувственное рококо Тьеполо с его аллегорическими и мифическими работами и иронические жанровые сценки Пьетро Лонги, о которых хорошо написал Муратов в «Образах Италии»; или комната Гарди с её нежнейшими фресками, простота и скромность которой оттеняет многокрасочность остального особняка. Но самое примечательное на этом этаже — это спальня 18 века, с альковом из Палаццо Карминати, очень уютная, в нежных тонах, с изящными пилястрами, деревянными полами и витриной, где выставлен туалетный гарнитур из 58 презметов из серебра. За альковом — гардеробная с встроенными на высоту комнаты шкафчиками с узкими дверьми и крошечная, восьмиугольная комнатка из Палаццо Кальбо Кротта, украшенная лепниной 18 века и фресками работы Джакопо Гварано.
Восьмиугольная комнатка с лепниной
Гардеробная
Исключительно интересными являются и залы, посвященные фрескам (1759-1797) Джандоменико Тьеполо, сына Джамбатисты Тьеполо, из его собственной виллы Зианиго (Villa Zianigo). Эта вилла до сих пор существует в небольшой деревушке Зианиго, а фрески были вывезены в 1906 г. для продажи во Францию, однако вмешалось министерство образования Италии, и фрески были выкуплены совместно городским советом Венеции и правительством Италии. В 1936 г. фрески перевезли в Ca’Rezzonico и разместили в специально оборудованных комнатках. Отреставрированные в 1999-2000 гг., фрески считаются одними из лучших в особняке. Работы Джандоменико Тьеполо действительно хороши, что особенно заметно в светлой, ничем не загромождаемой пустоте залов, и можно спокойно предаваться размышлениям над аллегорическим смыслом увиденного.
"Новый мир" Тьеполо
Из зала с фреской «Ринальдо, покидающий сады Армиды» вы попадаете в зал, где взгляд падает на толпу людей, повернувшихся к вам спиной и внимательно вглядывающихся в морскую даль (считается, что третьим справа Тьеполо изобразил самого себя) — это фреска «Новый мир», грустный эпилог эпохи легкомысленного карнавала 18 века. Из этого зала наблюдений за морем жизни ведут две двери: одна в комнатку, где круглой иконе 16 века составляют компанию благочестивые фрески на религиозные и образовательные темы, а вторая дверь уводит в мир, полный скоморохов, арлекин, народных праздников, приключений и итальянских ландшафтов. Такое ироническое соедение (противопоставление?) мне напомнило маленький замок в Больсовере с его залами «Рай», посвященный миру божественной любви, и «Элизиум», царстве языческих наслаждений.
Фрески Тьеполо
Можно забраться на четвертый этаж, чтобы полюбоваться коллекцией Эджидио Мартини или заглянуть в аптеку середины 18 века: три полностью реконструированные комнатки, где в деревянных витринах выставлены 183 аптечных сосуда, а на больших вазах в углу видны эмблемы этой аптеки. Никогда до этой аптеки я не подозревала, что посещение медицинского заведения может приносить такую эстетическую радость. В окружении картин, сидя на деревяннои подоконнике можно не торопясь рассматривать Венецию из овальных окошек: низкие потолки, полусвет, вытянутые комнаты, и представлять себя заключенной на чердаке Ca’ Rezzonico за какие-нибудь дворцовые шалости...
Огромная гондола на первом этаже. Через дверь - выход на Большой Канал.
Можно спуститься вниз, взглянуть на гондолу 18 века и отправиться в партерный сад при особняке, с розами, вьющимися растениями, ухоженной травой и деревьями, с осколками анличных статуй и скамейками в прохладе кирпичной галереи. Подлинное значение и сада, и дома, и его интерьеров приходит только с осознаванием того, сколько труда ушло, чтобы не только построить и украсить, но прежде всего доставить все материалы для строительства Ca’ Rezzonico.
Сад при Ca’ Rezzonico.
Виртуальную прогулку по дворцу можно совершить вот по этой замечательной ссылке http://carezzonico.360map.it/en
P.S. Единственное, что страшно не понравилось, - это выставка современных художников, апофезом которой стали работы русских (советских?) художников на околосоветские темы.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-02-18 11:04 pm (UTC)Так красиво! на фото с видом на дворец со стороны Большого канала - слева мостик такой замечательный:)
Ну а внутренне убранство, и особенно фрески - просто слов нет!
no subject
Date: 2011-02-19 06:08 pm (UTC)Мостик там и дорожка вдоль канала там совершенно замечательные. Но это не моя фотография - когда я там была, дом был весь в лесах, пришлось поискать фотографию более наглядную.