Автобус аккуратно катился по узким дорогам среди покрытых новой весенней травой зеленых английских полей, плавно сменившихся полями уэльскими. Вокруг меня без умолку щебетали китайские и, возможно, вьетнамские студенты, но я, к счастью, не понимала ни слова и поэтому в расслабленном спокойствии вбирала в себя и неспешную зелень, и огороженные деревца, и крошечные садики местных деревенек, тихо и мирно размышляя по поводу океанов — я никогда ни одного не видела. Дорога была довольно длинной, студенты совершенно неутомимыми, поэтому внезапно наступившая в автобусе тишина и прошуршавший по ней, едва слышный полувздох-полувсхлип от задушенного очередного слова застали меня врасплох. Оторвавшись от созерцания водной глади, я на мгновение тоже перестала дышать: слева, сразу за тяжелыми арками и упругими тросами двух железнодорожных мостов, на нас неумолимо надвигались безмолвные, уходящие в небо серые круглые башни, закованные среди таких же серых, холодных стен. Казалось, мы непременно врежемся в терпеливо ожидающие нас камни, и глаза невольно, с отчаянием цеплялись за контуры мостов, которые на этот раз внушали не привычное опасение, а служили оплотом повседневной, безопасной жизни: слишком грозным и мощным, слишком огромным был Конуэй (Conway). Он подавлял, поражал и внушал чувство безотчетного ужаса и восторга, граничащего с благоговением: это был замок, построенный для ведения боевых действий, для усмирения живущих под его защитой или приближающихся к нему, и — это было безукоризненное, безупречное громадное строение, восхищавщее своей красотой несмотря на внушаемый им страх. Чудесный образчик Средневековья....
( Read more... )